Еврейское счастье

Владимир Познер и Иван Ургант отправляются в очередное путешествие. На этот раз по Земле Обетованной.

Автор документального цикла «Еврейское счастье» Владимир Познер:

О том, почему он снял «Еврейское счастье» сразу после «Германской головоломки»:

— Нельзя сказать, что в этом есть какая-то логика, хотя… есть своего рода связь между Израилем и Германией. Я понимаю, что это звучит, возможно, странно, но если вспомнить историю Второй мировой войны — того ужаса, который испытал весь еврейский народ… Ведь решение о создании государства Израиль, принятое ООН, стопроцентно связано именно с Холокостом. Хотя я не из этого исходил, когда мы решили сделать фильм об Израиле.
Израиль — страна, в которой проживает очень много наших бывших граждан. Более того, благодаря этим гражданам, Израиль стал той страной, какой он стал — передовой, экономически чрезвычайно развитой, с наибольшим количеством стартапов, чем в любой другой стране. Это благодаря порядку миллиона людей, приехавших из Советского Союза и потом из России. Так что нам показалось, что есть два очень интересных момента. Во-первых, очень древняя страна с очень древним народом, который каким-то образом сохранился в отличие от множества других древних народов. И с другой стороны, страна, которая в значительной степени состоит из бывших граждан Советского Союза.

О том, какое оно — еврейское счастье:

— Еврейское счастье — сугубо русское выражение, кстати. Его нет ни на английском, ни на французском, может быть, есть на каких-то других, мне незнакомых языках. Еврейское счастье — это на самом деле несчастье. Это значит, что все прошли нормально, а кому-то на голову упал кирпич. И это, конечно, был еврей. Если кому-то не везет или что-то не получается — это еврейское счастье.
А вот Израиль, который мы для себя открыли, это как раз настоящее еврейское счастье. Это счастье иметь свою страну и не испытывать ничего такого, что испытывали евреи на протяжении множества веков. То есть то, что так или иначе объединяется словом антисемитизм. Вот это и есть настоящее еврейское счастье — когда нет антисемитизма.

О том, что он открыл для себя в Израиле:

— Если вы приезжаете в страну как турист или просто повидать друзей, то вы не узнаете страну сколько-нибудь подробно. Даже собственную страну несильно узнаешь подробно. Потому что, как правило, есть свой круг общения, за пределы которого не выходишь, есть места, куда ты ездишь постоянно. Когда ты снимаешь фильм о стране, причем не туристический фильм, а фильм, в котором ты пытаешься разобраться в том, что это за страна, что за люди в ней живут… Вот тогда ты узнаешь то, что никогда бы не узнал. Потому что ты общаешься с людьми, с которыми ты бы никогда не общался, и ездишь в места, в которые ты никогда бы сам по себе не поехал, и ставишь вопросы, которые ты бы никогда не ставил. Да, я бывал в Израиле неоднократно до того, как мы снимали этот фильм, но, конечно же, я открыл эту страну для себя во время съемок. То представление, которое у меня было, было поверхностным.
В Израиле все спорят друг с другом. Если три человека собираются, то вы услышите три разные точки зрения. Но в одном они все абсолютно едины — в невероятной любви к своей стране. Для них до сих пор чудо — то, что у них есть своя страна. Если другие народы к этому привыкли за столетия, для них это естественно и не вызывает каких-то особых чувств, то для израильтян это все еще чудо, именно чудо. И эта невероятная любовь к стране объединяет их всех и это чувствуется так сильно, как нигде.

О том, где он побывал и с кем встретился:

— Мы побывали во многих городах. Естественно, в Иерусалиме, который сердце этой страны, в Тель-Авиве — первом сугубо израильском городе, который был построен самими израильтянами в 1909 году. Конечно, снимали в Хайфе, но и в Цфате, Назарете, Нетании, Ашдоде, Ашкелоне, были в поселениях на так называемых оккупированных территориях, были в кибуцах. Мы снимали в невероятно древнем Яффа и объехали очень много молодых городов, построенных после создания государства Израиль в 1948 году, с современной архитектурой. Были также и в нескольких городах на палестинской территории — в Рамалла, например.
Когда ты делаешь такой фильм, то обязательно ты должен общаться с самыми рядовыми людьми — с водителями такси, с торговцами на рынке, просто с людьми на улице, в кафе или, скажем, с крестьянами в кибуцах. С журналистами, с врачами в больницах, конечно, с солдатами и офицерами израильской армии, которая здесь играет особую роль. Также мы общались, конечно, с раввинами, потому что они тоже в Израиле играют особую роль. Ну и с членами правительства Израиля, включая премьер-министра. То есть у нас такой довольно приличный срез.

О самой удивительной встрече:

— Пожалуй, самые сильные впечатления, хотя их было много, от интервью, которое я взял у израильтянки, которая живет в одном из поселений. Ее сын был убит палестинскими террористами. Потом я разговаривал с палестинкой, чей сын был убит израильским снайпером. А потом мы при монтаже противопоставили, что говорит одна и что другая — вот это производит очень сильное впечатление, понимаешь, насколько это все сложно, перепутано, эмоционально и практически непреодолимо. А встреч интересных было очень много.

О том, смог ли бы он жить в Израиле:

— Да, наверное, мог бы, но не хотел бы. Я могу назвать вам много стран, где я не хотел бы жить, но в случае необходимости мог бы. Все-таки Израиль для меня Восток, а я человек не восточный. Здесь все другое. И эта страшная невыносимая жара летом — это просто тяжело физически. Я бы мог жить в Израиле некоторое время… Но если бы мне сказали: а вот навсегда? Я бы, конечно, не согласился бы.